Разве одна женщина виновата в грехе аборта? А где в это время находился мужчина, неужели он оказался в стороне, как трус и предатель? Разве не одинаково виновен супруг, принуждавший жену к аборту, превративший ее жизнь в какую-то психическую пытку? Разве не забрызганы кровью родные этой женщины, советующие ей сделать аборт? Разве не инициатор убийства мужчина, соблазнивший женщину или девушку? Разве не преступник муж, который бросает свою жену, готовящуюся стать матерью? Неужели во всем виновата только одна женщина?
Аборт - это проклятие, лежащее на всей семье. Но это преступление переходит границу семьи, оно становится грехом всего общества. Если не созданы условия для рождения и воспитания ребенка, если поощряется не рождение, а аборт, то есть смерть, если люди не чувствуют своей личной ответственности перед вырождением народа, если вопрос жизни и смерти ребенка считается частным делом родителей, если неродившийся ребенок уже объявлен вне закона и может стать жертвой произвола, если общество безмолвствует, то каждое убийство ребенка становится всеобщим преступлением.
Первым пролил невинную кровь Каин. Проливая неповинную кровь детей, мы становимся каинитами. Кровь Авеля вопиет к небесам; кровь убитых младенцев собирает над нами, как черные тучи, катастрофы. Господь вопрошает Каина: «Где твой брат Авель?», но сердце Каина подобно камню, он с дьявольской дерзостью отвечает Богу: «Разве я сторож своему брату?» И мы стараемся не видеть трупов убиенных людей, стараемся не слышать их безгласного вопля. Это жестокое безразличие - также духовное наследие Каина. На почве равнодушия и безразличия пышно цветут ядовитые цветы зла.
На Страшном Суде мы увидим кипящее море крови и трупы детей, плавающих в нем, тогда мы ужаснемся своего прежнего безразличия, тогда мы увидим, что сами обрызганы этой кровавой пеной, потому что мы молчали. Наши дети становятся заложниками наших грехов, какую участь готовим мы им?
Детоубийство - демонический грех. Но человек отличается от демона тем, что он способен к покаянию и нравственному возрождению, в какую бы глубину греха он ни пал. Есть старинное сказание, как кровь убитого не стиралась с тела убийцы, как будто навсегда въелась в него. Но пятна кровавого греха снимаются слезами покаяния, если те, кто совершали и участвовали в детоубийстве, больше не повторят этого гнусного греха и сделают все, чтобы и другие не совершили его, иначе кровь, как печать Каина, не смоется в вечности с их лиц.
|
;
