Почему до XX века ни одно законодательство не посмело легализовать аборты, хотя нередко власть захватывали в свои руки в странах и огромных империях порочные и жестокие люди?
Они совершали кровавые преступления, опустошали целые области, напояли землю кровавым дождем, уничтожали свои и чужие народы и, в то же время, не посмели цинично провозгласить право на детоубийство, — когда родители могли присудить своего ребенка, как преступника, к казни. Первой страной, где был разрешен и легализирован аборт, была Советская Россия в период революции, а пионером этого дела — Владимир Ильич Ульянов. К эксцессам революции, которые оставили миллионы бездомных и беспризорных детей, прибавилось еще право убивать нерожденных. Но еще более страшно, что закон, введенный в России, вызвал не ужас и омерзение у других народов, а стал примером для подражания. В течение XX века большинство государств приняло закон о частичной или полной легализации абортов. Таким образом, самое гнусное преступление в сознании людей XX века и в юристике стран, гордящихся своей цивилизацией, перестало быть преступлением. Это яркий симптом того, что человечество переживает нравственный кризис, который уже переходит в катастрофу.
Почему аборт имеет столько приверженцев и защитников? Почему устраиваются демонстрации не против этого преступления, а против некоторых ограничений, которые еще предусматривает законодательство? Почему женщины требуют права на убийство своих детей? Почему врачи становятся мясниками? Самое гнусное, что люди, называющие себя христианами, требуют не только от государства, но даже от Церкви разрешения абортов, чтобы совершать злодеяние со спокойной совестью, а вернее, с мертвой совестью. Мы смотрим на аборт, как на апокалиптическое явление. Если посмотреть на человечество как одно живое существо, то кровь младенцев будет похожа на хрип агонии - предвестника скорого конца.
Что случилось с человечеством? Почему нашлось столько поклонников аборта? Почему им не могут противостоять государственные структуры, даже известные своим консерватизмом? Почему расшатаны вековые колонны во дворцах правосудия? Каким микробом, похожим на чумную бациллу, заражена общественная мораль - это негласное законодательство? Нам кажется, что здесь целый ряд причин, похожих на звенья цепи. Первая и, по нашему мнению, главная причина — это духовное обнищание человечества, где сама религия становится не внутренним содержанием жизни, а только традиционной формой, под которой скрывается пустое серд-це и прагматичный рассудок. Потеря искренней религиозности опрокинула прежнюю шкалу ценностей и сдвинула прежние ориентиры. Перед первым потопом Господь произнес приговор над человечеством: «Они стали плотью». Человек потерял ощущение собственной души, поэтому чужую душу он воспринимает как туманную абстракцию. Жизнь он стал воспринимать как земное бытие, из которого он должен извлечь как можно больше и любой ценой. Человек стал бытовым материалистом. Для него реально тело, а душа отнесена в область гипотез. В человеческом плоде он видит только незавершенное тело и успокаивает себя тем, что, может быть, нет там никакой души.
Вторая причина - это оскудение любви друг к другу, душевный холод, который ввергает нашу землю в какой-то новый ледниковый период. Люди становятся чуждыми и безразличными друг к другу. Люди отброшены друг от друга какой-то невидимой силой. Эта эмоциональная дистанция делает города похожими на пустыню. Современный человек становится внутренне бесконтактным и одиноким. Эмоциональная охлажденность проявляется в отношении, казалось бы, самых близких людей; она разрывает родственные связи, делает из семьи подобие фирмы, где любовь заменяется договоренностью, где каждый член семьи воспринимается как партнер. По сути дела, в настоящее время почти каждая семья травмирована. Кажется, что пройдет несколько десятилетий, и сама семья покажется историческим архаизмом.
В современном мире часто смешивают два понятия, противоположные друг другу, - это любовь и страсть. Любовь стремится не взять, а отдать, она видит себя в другом. Страсть, напротив, хочет взять. Она стремится захватить другого и поработить себе. Любовь воспринимает человека как личность, страсть - как инструмент. Семья не может держаться на выгоде и страсти, поэтому мы видим катастрофический распад семейств. Выгода - это желание получить как можно больше, а отдать как можно меньше, при этом выгода плохо вяжется с верностью. Что же касается страсти, то это вообще не управляемое чувство, которое находится в постоянном конфликте с нравственностью. Человек отучился любить, поэтому он не желает иметь детей, так как деторождение и воспитание ребенка мешает удовлетворению его страстей, а человек ни в чем не хочет ограничивать себя. При развале семьи дети становятся еще большей помехой.
У человека притуплены духовные чувства. Теперь он теряет даже душевные чувства красоты, дружбы и т.д. Стрелка его ценностей все больше склоняется в сторону самого грубого биологизма. Его целью становится комфорт и секс, более того, секс превращается в какой-то культ. Человек видит, как все и всё продается - дело только в цене (конечно, это не так, но добро в этом пошлом мире скрывает себя), и поэтому человек приходит к выводу, что ключ к счастью - это деньги, что посредством денег можно реализовать все свои желания и страсти.
У нас открываются храмы, но Церковь живет одной жизнью, а мир другой. Пока Моисей беседовал с Богом на Синае, народ плясал вокруг золотого тельца. Золотой телец диктует людям свои законы, он оккупировал их душу. Раньше люди задавались вопросом, насколько это правильно, затем - насколько это красиво, а теперь - насколько это выгодно, или просто - сколько это стоит. Если бы раньше спросили человека, сколько стоит его ребенок, то он бы удивился. А теперь родители высчитывают, во сколько обойдется им будущий ребенок, и обращаются, как к судье, для разрешения этого вопроса к золотому тельцу, от него они ожидают ответа: надо иметь ребенка или нет. Чаще всего они получают ответ, что лучше пожертвовать ребенком.
Человек стремится к комфортности, он привык, чтобы за него делали все машины, а ребенок нарушает эту комфортность, он требует не только расходов, но забот, личного труда и времени. Когда родители любили своих детей, то они находили счастье в этой любви и в общении с ребенком, в котором переживали собственное детство, как бы вторую жизнь. А этой любви теперь нет или она ослаблена. Ребенок отнимает у родителей время и силы и поэтому воспринимается ими как нагрузка, как некая сверхурочная работа. Эта холодность к ребенку может перейти в раздражение. Если раньше ребенок как бы дополнял и расширял жизнь родителей, являлся связующим звеном между супругами, то теперь он воспринимается, хотя бы на уровне подсознания, как агрессор, который вторгся в их жизнь.
Человек становится все больше сексуальным существом. Секс является также одним из факторов обездушивания человека, он носит в себе потенциал жестокости. Характерная черта: эротические фильмы, как правило, содержат в себе сцены убийств и насилия. Семья и деторождение препятствуют сексу, т.к. ставят перед человеком целый ряд обязанностей и задач, а человек хочет быть свободным от ответственности и долга. Легче заниматься «свободным» сексом, когда свободен от детей. Легче заниматься детоубийством, когда свыкнешься с мыслью, что ты - только сексуальное животное. Надо сказать, что средства массовой информации, особенно телевидение, сыграло ужасную роль в этом процессе дехристианизации и расчеловечения. Картины секса и убийства стали привычными. К ним адаптируются, как к зловонию, - если человека запереть в свиной хлев. Теперь человечество стоит перед новым витком вниз - вырождения самого секса в патосекс. Из грязи хотят выделить худший вид грязи и представить это как обычную норму жизни.
Однако люди выставляют в защиту аборта другой аргумент, а именно бедность. Но, странное дело, во времена большей бедности и разрухи в 17—20-е годы XX столетия рождаемость была выше, чем в настоящее время. Во времена разорения деревни и репрессий, когда люди умирали с голоду, население медленно, но возрастало. Значит, главная причина в чем-то другом, мы можем сказать — в самом менталитете человека. Поэтому борьба с детоубийством должна быть борьбой с распущенностью, порнографией и развратом. Это должно быть борьбой за возрождение человеческой личности. Конечно, хорошо, если эта борьба может опереться на государственные и общественные структуры, но, прежде всего, ее должен вести человек-христианин в своей жизни, в своем сердце. Это — борьба человека за самого себя.
В поэме «Одиссея», которую древние мудрецы рассматривали как символическую поэму, есть рассказ о том, как колдунья предложила Одиссею и его спутникам нишу, которая превращала людей в свиней. Одиссей не дотронулся до ее яств. А остальные, с жадностью набросившись на пищу, превратились в животных. Человек должен отказаться от той информации, которая вливает грязь и яд в его душу, чтобы не попасть в плен злой волшебницы, для которой нужны не люди, а свиньи.
Те люди, которые считают, что не могут понести трудностей в связи с рождением детей, имеют выход, достойный человека, — это воздержание. Эти слова могут показаться нереальными для нашего времени, где полнотой жизни считается удовлетворение своих страстей. Но христианский опыт говорит о другом: страсти - это самообман; удовлетворение страстей никого не сделало счастливым, не принесло в душу покой и радость, там только две фазы: опьянение и разочарование, - то, что хочет скрыть искусство, давно потерявшее духовность. Напротив, победа над страстями и высокие цели жизни, которые ставит человек, дают ему чувство удовлетворения каких-то глубоких, мы бы сказали, сокровенных чувств и светлую радость. Оно оставляет больше сил для духовной жизни и творческой работы, - это отказ от худшего для лучшего.
Воздержание - естественно, об этом свидетельствуют и как бы выступают обвинителями людей животные. Неестественен секс, оторванный от деторождения, и, как все неестественное, он не может принести человеку счастья, а только топит его в болоте.
Мы говорим о борьбе с детоубийством, но в более широком аспекте - это процесс возвращения человечества от культа сладострастия и наживы, как от идолов Венеры и Молоха, ко Христу, к Его вечному, тихому свету.
Архимандрит Рафаил (Карелин)
|
;
