|
Люди с синдромом Дауна живут среди нас. Они глядят нам в глаза, мы смотрим на них. Видим ли мы в них образ Божий? Видят ли они его в нас?
|
|
|
Не знаю, как меня угораздило согласиться сдать этот злополучный анализ... Пообщавшись на днях со мной, врач-генетик местной женской консультации сказала, что у меня отягощен генетический анамнез - это значит, что мой ребенок может родиться больным. «Болезнь Дауна - это очень серьезно, - сказала доктор. - Вы должны пройти обследование и в случае положительного результата делать аборт. Но у вас уже очень большой срок, так что не знаю, что мы с вами будем делать...»
Такой анализ стоит довольно дорого для провинциального городка, и работники генетической консультации своеобразно решают эту проблему: они из одной дозы реактива ухитряются сделать четыре анализа разным женщинам, и получается, что платить надо только четвертую часть стоимости. Я сдала анализ и спокойно пошла домой, плохого предчувствия не было - была уверенность, что все хорошо, просто хотела еще раз убедиться.
Плохо стало через несколько дней, когда меня пригласили в консультацию и сказали, что анализ положительный, обругали за то, что поздно обратилась, и назначили дату аборта - через четыре дня. Я вышла из больницы сама не своя, держась за стену. Проходящие мимо пешеходы спрашивали, не нужна ли их помощь, но нет - мне тогда никто не мог помочь.
Я не знала, куда идти и что делать, но знала, чего ни в коем случае делать нельзя - соглашаться на аборт. Нельзя убивать своего нерожденного ребенка только за то, что ему не повезло быть здоровым. Решила домашним ничего не говорить про анализ до самых родов. Домой идти не хотелось. Побродив по городу и от души выплакавшись, стала вспоминать, у кого из моих знакомых такие дети, и вспомнила двоих. Одна из них, Женя, бухгалтер из ЖЭКа. Хотя мы мало знакомы, я решила на следующий день пойти к ней. Её дочке уже восемь лет. Я почему-то не подумала, что это неэтично - вот так вторгаться в чужую семью: было больно, и я искала обезболивающее.
Женя с дочкой и мамой жила в частном секторе, был субботний полдень, когда я пришла. Первой меня увидела дочь Жени Леночка, которая собирала яблоки возле забора, потом вышла Женя. Я сразу прямо сказала ей, с чем пришла, рассказала, как я счастлива была еще несколько дней назад , что у меня будет ребенок, как меня напугали в консультации, как неожиданно для меня все это.
- Я не вправе советовать тебе что-либо, - сказала Женя. - Мой муж ушел через год после рождения ребенка именно из-за трудностей. Он настаивал, чтобы я отдала дитя государству, после того как я категорически отказалась - ушел.
- А тебе очень трудно? - спросила я.
- Я люблю ее, эти дети, если их воспитывать с любовью, очень ласковые, очень привязаны к дому, к родным, любят природу и животных. Конечно, надо приложить много труда, чтобы ребенок получил хоть какое-то интеллектуальное развитие. Да и народ у нас невоспитанный: идешь по улице с ребенком, могут и пальцем показывать...
Она пригласила меня на чашку чая за столиком в саду, мы еще о многом говорили, потом подошла Леночка - и, скажу честно, этот ребенок меня очаровал: девочка очень старательная и добрая к окружающим, несмотря на то, что ей все дается намного труднее, чем обычным детям. «Мама, не уходи», - просила Леночка, когда Женя хотела проводить меня до калитки. Женя осталась, присела возле девочки и взяла ее за руку, Леночка обняла и поцеловала свою маму. Все. Сомнений во мне больше не было ни капли, мое решение оставить ребенка окрепло.
Роды планировались на середину декабря, и я уже сейчас назвала ребенка Андрюшей.
По соседству с одной моей подругой жила старая женщина, ее сын Витя тоже даун. Ему уже тридцать лет, он у нее пятый, самый младший ребенок.
- Трудно ли вам с ним? - спросила я.
- Как тебе сказать... Другие дети взрослеют, а эти навсегда остаются детьми, им нужна забота всю жизнь...
Значит, и мой ребенок никогда не повзрослеет... Андрюша... Мы с тобой счастливы сейчас, нам светит утреннее солнце, под ноги с нежным дуновением ветерка падают листья каштанов, ты напоминаешь о себе, легонько толкая меня ножками... Наше счастье не закончится днем родов, мы будем счастливы и тогда, когда я увижу тебя, и, обещаю, никакие трудности меня не испугают!
Я успокоилась и жила своей обычной жизнью, только иногда возникали вопросы: «За что?», «За что?» «Почему именно я?» И тогда мне встретилась прекрасная молитва святителя Московского Филарета. Там каждая строка стоит того, чтобы ее запомнить и принять как жизненный ориентир, но особенно мне тогда были важны эти слова:
«Благоговею и безмолвствую перед святою Твоею волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами…»
Да, Бог знает, что делает, кому что посылает. Я часто читала Евангелие, жития святых, молилась, думала.
Ах, Андрюша, не быть тебе воином Христовым... Таких, как ты, Бог посылает в мир, чтобы дать нам, грешным, возможность стать терпеливыми, заботливыми и сострадательными, а вам дает Свою милость, а потом Царствие Небесное.
День родов - 17 декабря. Все как у всех - боль, ожидание, усталость и еще перед первым криком малыша слова акушерки: «Поздравляем, у вас девочка!»
- Девочка? Как девочка? А где мой Андрюша?
- Бедненькая, совсем замучилась, - гладит меня по голове пожилая врач. - Через пару лет приходи за Андрюшей, когда нянька подрастет. А девочка хорошая, здоровенькая, а голос-то громкий какой!
Девочка... Я очень устала и поэтому сразу засыпаю.
Просыпаюсь вечером. Пока спала, меня перевезли в послеродовую палату. Я начинаю понимать, что случилось: были четыре пробирки с кровью, и мою пробирку случайно поменяли с кем-то. Андрюша родился у другой женщины, а может, еще не родился? Кто-то ждет здоровую девочку...
Принесли моего ребенка и как-то небрежно положили рядом со мной. Я прикоснулась к ней, поцеловала - вот ты какая, дочка моя... Так неожиданно... Ты прости, так получилось, что я называла тебя Андрюшей. Я не подбирала тебе имени, но сегодня день святой великомученицы Варвары, значит, ты Варварушка. Я смотрю на тебя, а ты всем своим видом, не по-земному спокойным, устремленным внутрь, как будто отвечаешь: «Конечно же, я Варвара».
И мне захотелось молиться, не то чтобы за нее или за себя - нет, было чувство уверенности, что Бог нас не оставит. А просто благодарить Господа за все, что он нам посылает. Вскоре под окно пришел муж - радостный, весь в снегу. Он, увидев меня, стал вытягивать из пакета «драгоценности»:
- Смотри, это соска, импортная! Это ползунки, сейчас будут великоваты, но я на потом купил - цвет красивый. Вот погремушка - такая только одна была в магазине! А это белый пушистый кот, если нажать на бок, он слышишь как мяукает? По размеру, наверное, сейчас больше нее будет... Что-то я забыл сказать... А, вспомнил! Денег дома больше нет! Но поверь, у меня зарплата на днях!
И я рассмеялась - так смеются после тяжелых испытаний и многих скорбей, когда уже все позади. Со мной мой простодушный добряк-муж, родные и Бог, Он всегда был со мной, я ведь не была одинокой с того злополучного момента...
|
«Благоговею и безмолвствую перед непостижимыми для меня Твоими судьбами...»
Как же хорошо я поступила, что никому не говорила про анализ! Все были спокойны, все спокойны и теперь, вот только где Андрюша?
Андрюша родился в этом же отделении через два дня. Его мать Юлю я узнала сразу, она была одной из тех трех женщин, с которыми я платила за анализ. Юля ждала здоровую девочку.
Роды были тяжелыми, и она все еще находилась в отдельной палате, когда пришла в себя, ей сказали, что ребенок с аномалией развития, и предложили оставить в роддоме. У нее была истерика: «Как же так! Ведь я сдавала анализ, и все было хорошо! - плакала она. - Если бы знала, то сделала бы аборт!»
Я представляла, как ей сейчас трудно, но чем я могу помочь? Имею ли я право вмешиваться? Когда выключили свет, не могла уснуть, пыталась молиться, молила Бога указать мне, что делать. Молитва была нестройная, перебивалась разными посторонними мыслями, так я и уснула.
На следующий день пришла врач и сказала, что нам с дочкой можно идти домой. Я позвонила мужу, он сказал, что сможет забрать меня только в полдень, до полудня оставалось три часа… Господи, как мне поступить? Что будет, если я поговорю с ней? В самом худшем случае она меня просто проигнорирует, ну может быть, примет за ненормальную. А если не пойду, и она оставит ребенка в роддоме? Буду жалеть всю жизнь. Предстоял нелегкий разговор.
Я приоткрыла дверь палаты. Юля стояла спиной ко мне и смотрела на окно, которое все больше залипало мокрым снегом. Услышав скрип двери, обернулась. Худенькая блондинка лет тридцати, глаза запухли от слез, волосы собраны резинкой в «хвостик», на шее янтарное ожерелье (крестика не было). Она вопрошающе посмотрела на меня. Я не знала, с чего начать разговор, и сказала:
- Вы не против, если я сяду?
- Садитесь, - она указала на стул недалеко от двери.
- Не знаю, стоило ли мне приходить, - начала я, - я очень долго думала и все-таки решила зайти к вам, чтобы рассказать все, что со мной случилось, выслушайте меня, пожалуйста.
- Не волнуйтесь, я слушаю, - ответила она.
И я рассказала обо всем, с того момента, как сдала анализ, и до дня родов.
- Это вы пришли рассказать мне, как вам повезло и как у вас теперь все будет хорошо? Что ж, довольно цинично! У вас все?
- Нет. Поймите, мне намного проще и спокойнее было бы не безпокоить вас, но почему-то хотелось поделиться с вами тем, чему сама научилась за те месяцы, когда думала, что у меня будет больной ребенок. Простите, у меня ничего не получилось.
- Получилось! Я просто завидую тому, как у вас все хорошо получилось. Вы не страдали даже в самые трудные дни, а боролись, одновременно смиряясь, и даже как-то нашли себя в этом. Была бы я на вашем месте…
- На моем месте? Подумайте и ответьте честно хотя бы себе, что бы вы сделали, если бы вам сказали, что не надо портить себе жизнь, лучше избавиться от больших проблем, сделав маленькую операцию? - не удержалась я.
- Нечего лицемерить, сделала б аборт сразу.
- И убили бы своего здорового младенца, если бы были на моем месте!
На ее глазах я заметила слезы,
- Уходите! - закричала она.
- Да, уйду. И простите меня, пожалуйста, ради Бога.
- Ради Бога? За что Он дал мне такой груз? За что заставляет меня мучиться всю жизнь? Нет, останьтесь! И ответьте мне, как вы могли не потерять веру в Него, зная, что носите ребенка, который будет вам не в радость, а в наказание за непонятно какие грехи? - По милости Его, - ответила я. - Еще раз прошу прощения за то, что пришла и потревожила, и прошу вас, любите своего сыночка только за то, что Господь послал вам именно этого ребенка. Я могу поделиться с вами той молитвой, которая поддерживала меня все это время.
Я взяла на тумбочке лист бумаги и написала:
«Господи! Не знаю, чего просить у Тебя! Ты один знаешь, что мне потребно.
Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя.
Отче! Даждь рабу Твоему, чего и сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения. Только предстою пред Тобою, сердце мое отверсто. Ты зриши нужды, которых я не зрю.
Зри! - и сотвори со мною по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред святою Твоею волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами.
Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня желания, кроме желания исполнить волю Твою. Научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь».
- Я пойду. Крепитесь.
- Да. Вам, наверное, пора.
Она держала в руках листок с молитвой.
Господи, помоги ей достойно нести нелегкий крест!
Алла Проскуровская
|
;
