|
После первой недели поста, когда читается канон Андрея Критского и мы проходим через все возможные моменты Ветхого Завета, человеческого падения, человеческой надежды, Божиего воздействия, наступает воскресенье, которое называется Торжеством Православия. И так легко нам почувствовать, что это день нашего торжества, что это день, когда мы, православные, на Божией стороне, когда, поскольку мы православные, мы в особенном положении, ибо Православие как чистота учения Христова, как совершенный образ духовной жизни восторжествовало хотя бы в нашей жизни. И вот от этого представления нам надо сразу отделаться. Торжество Православия, в сущности, не торжество православных над инославными, даже не торжество над человеческой потемненностью, это торжество Божие над нами самими. И как мы должны быть благодарны Богу за то, что Он нас взыскал таких, какими мы являемся: в полутьме, полуслепые, тщеславные, бродящие по чужой стране, минутами к Нему бросающиеся, а потом снова Ему изменяющие, непонимающие величия ни Его, ни нас самих, ни ближнего нашего, забывшие или забывающие те изумительные моменты, когда мы близки к Богу, потому что Он к нам приблизился, порой в ответ на то, что мы тоскуем по Нему, даже не зная, почему мы тоскуем, а порой - потому что Он приходит к нам, чтобы нас разбудить, оживить. И вот настает момент, когда мы видим, как Бог в течение всей истории человечества пробивался через тьму, через безчувствие, через измену и находил среди людей Своих верных последователей, которые давали Ему приют на земле, предательски врученной под владычество Его противника - сатаны: человеческая вера дает Богу место в человеческом обществе и на земле. Разве это не изумительно? Разве это не может нас наполнять глубоким умилением, благоговением - и ужасом? Бог-странник, Бог-изгнанник, и есть у него место прибежища, которое Ему предлагается человеческой верой. И торжество православия в этом контексте - это Божия победа над человеческими живыми душами.
В течение следующих недель нам представлены образы того, что может совершить Божественная благодать над человеком, если только он станет последователем Христа, Его учеником. Мы вспоминали святителя Григория Паламу, преподобного Иоанна Лествичника, преподобную Марию Египетскую - людей, которые всерьез поверили Христу и захотели за Ним последовать не только мечтательно, желанием, но и решимостью; которые как бы обернулись против себя самих, победили себя во имя Христово - Христовой благодатью, но и своей решимостью.
И затем мы дойдем до Страстных дней, и тут тоже будут проходить перед нами образ за образом. В течение первых трех дней перед нами пройдет все Евангелие. Евангельские чтения будут такими обширными, что те места и события, которые при обычном чтении в продолжение года так далеко отстоят друг от друга, что не встречаются в нашем сознании и в нашем сердце, вдруг окажутся рядом, освещаясь новым смыслом.
А затем несколько картин. Предательство Иудино. С каким ужасом мы думаем об Иуде! Ученик Христов предал Его на смерть (Мф 26:21-25, 46-50). А задумывались ли мы когда-нибудь над тем, каковы мы, как мы изо дня в день предаем Христа? Конечно, не на слове, но в другом отношении. Если через Крещение мы так соединились со Христом, так с Ним стали едины, что, по Его слову, Он живет в нас и мы в Нем (Ин 14:20), то каждый раз, когда мы себя уродуем, оскверняем, делаем чуждыми Христу, мы Его предаем: я, верующий в Него, в каком-то отношении любящий Его, в каком-то отношении преданный Ему, даже не перед лицом опасности, а перед лицом легкого соблазна отворачиваюсь от Него, как бы думая: выйди из моего сознания, выйди хоть на мгновение из моей жизни.
А затем Тайная Вечеря и Христово Распятие (Мф 26:20-75; 27). Крест, на котором умирает Жизнь. Нас ради умирает нашей смертью Тот, Который безсмертен, Который убит моей смертностью, а моя смертность вся укоренена в моей греховности. Не важно, что вокруг могут быть тысячи одинаково грешных людей. Если был бы только один грешник, его греховность - моя греховность, - порождающая смерть, убила бы воплощенного Сына Божия.
|
И толпа вокруг этого Креста. Молчание умирающего Христа прерывается только несколькими возгласами. Рядом - Божия Матерь, Которая ни словом не перечит воле Божией о смерти Ее Сына, и безмолвствующий ученик, который любовью так связан со Христом, что может принять Его мученическую смерть, не защищая Его, предаваясь своей волей в Его волю. А вокруг фарисеи, книжники, засудившие Христа, насмехающиеся над Ним; и пестрая восточная толпа. Люди, которые пришли просто посмотреть, как умирает человек. Люди, которые с надеждой ждут: а вдруг Он сойдет с креста, и тогда безопасно быть Его учениками - Он уже победитель, Его враги расточены. А другие думают: как бы Он не сошел с креста, потому что если Он сойдет, то мне неизбежно надо последовать Его учению, принять эту страшную заповедь о любви до конца, о крестной любви. Целое море переживаний и, может быть, такое же страшное море безразличия. Подумаем: где в этой толпе мы можем найти себя?
А потом гроб, сошествие во ад - Бог, заполняющий Собой все, и Воскресение Христово. Да, мы можем всегда ликовать о Воскресении, потому что в Воскресении есть победа, но есть и обещание. Пока мы живы, мы можем стать в ряды тех, для кого Воскресение Христово уже является их воскрешением, началом новой жизни.
Вот над чем нам надо задумываться в течение поста и Страстной седмицы. И когда мы будем стоять на службах Страстной, где мы будем, кем мы будем? С кем мы будем в этой толпе: с теми, кто надеется, что Христос победит за меня и мне без труда, без страха, без усилия все будет дано? или мы надеемся, что Он не победит, и тогда я свободен - свободен жить по своей воле, то есть по воле противника Христова? Или я безразлично могу смотреть на это распятие? Или я с Иоанном предстою в ужасе? Или я, как Божия Матерь, которая отдает Христа с Его крестной смертью за мое спасение? Или, как ученики, я убежал? Или, как Петр, отрекся? Где я в этой Страстной?
Митрополит Антоний Сурожский
|
;
