Я в Церкви не потому, что умные книжки прочитал, а потому, что встретил людей, в которых Православие живо и из которых свет Христов струится.
Я православный потому, что есть старцы. Все книжные аргументы в пользу Православия совершенно недостаточны для того, чтобы войти в Православие,
принять его, жить им. Я бы ни одного дня не остался в Православии, если бы меня удерживали в нем только какие-то знания: богословские, философские,
историко-религиозные. Но, милостью Божией, я встречал Православие в жизни, встречал людей (может быть, не более десяти за все эти двадцать лет жизни в
Церкви), с которыми можно было ни о чем не говорить.
Старец — это человек, с которым можно молчать. Очень часто, мне кажется, люди этого не понимают, принимая старцев за каких-то оракулов.
И едут к старцу для того, чтобы тот подтвердил мнение, которое и так есть у человека,— подтвердил мою правоту. Или о каких-то бытовых вопросах
у него спрашивают. А ведь в старце важно не то, что он скажет о будущем и даже обо мне. В нем важно то, что он есть. Важно качество его бытия.
В старцах есть святая очевидность, в их присутствии умирают вопросы. Поэтому общению с подлинным старцем не может помешать и языковой барьер.
Так, в Румынии, когда я еще не знал румынского языка, я познакомился с отцом Клеопой, человеком, подобным, наверное, отцу Кириллу (Павлову), а внешне,
может быть, даже больше похожим на отца Иоанна (Крестьянкина). Рядом с ним было просто хорошо сидеть. Тишина и мир внутри. Он исповедовал и время от
времени выходил к народу, беседовал, отвечал на вопросы. Меня удивило, что тогда, еще в 80-е годы, он говорил против сект. А потом он даже написал
специальную книжку против сект.
Первая же моя встреча со старцем была удивительной. Это были очень тяжелые дни в моей жизни, когда я учился в аспирантуре в Институте философии,
уже несколько лет мечтая о поступлении в семинарию. Я дерзнул сказать об этом своему духовнику, и тот стал объяснять мне трудность церковного служения,
из чего я понял, что он меня не благословляет на это. Жизнь для меня потеряла смысл…
Но однажды после литургии в Лавре один мой друг-семинарист показывает на пожилого человека в светском пиджачке и говорит: “Смотри, у этого старичка
глаза прозорливые”. Я смотрю: красные, как будто налитые кровью глаза, ничего прозорливого я в них не разглядел, да и что я мог тогда в этом понимать?
Но затем, часа через два, возвращаясь в Москву, я увидел этого же старичка в вагоне электрички. С нами ехали подвыпившие ребята, которые стали приставать к старику-паломнику.
А он стал отшучиваться: «Ой, ребятки, да что уж, вы молодые, вам видней, а я уж как-нибудь доживу. Вы меня не трогайте».
Они спрашивают: «А как зовут-то тебя, дед?»
«Да Сережка меня зовут»,— отвечает.— Ребятки, вы поспите, ничего, я тут уж доеду…
И действительно, минут через десять они засыпают. И тут вдруг старичок поворачивается ко мне, причем мгновенно происходит перемена лица, и спрашивает:
«А тебя как зовут?» Я говорю: «Меня Андреем зовут».
Он говорит: «А ты, Андрюш, не безпокойся, в семинарию ты поступишь».
В разговоре выяснилось, что старичок этот — иеросхимонах Сергий, подвизавшийся в Почаевской лавре, разогнанной еще много лет назад.
Я спросил батюшку, давно ли он странничает. Он говорит: “Нет, недавно, 17 лет”. А мне самому тогда было лишь 22 года.
Так он и странничал, от храма к храму, от монастырька к монастырьку. И на прощанье он сказал мне: “Не переживай. Я за тебя помолюсь.
Наша монашеская молитва крепкая, до Бога доходит”. После этого я как на крыльях лечу к себе. Обратился к батюшке с рассказом обо всем этом.
И мой духовник сказал: “Да что ты, я просто не понимал, насколько это для тебя серьезно, а так, конечно же, поступай в семинарию, с Богом…”.
Одним из критериев, по которому можно определить, истинный это старец или он только мнит себя таковым (или люди его таковым считают),—
одним из таких критериев является то, что у подлинного духовника нет заранее заготовленных ответов, нет схем для всех случаев жизни.
Я знаю по себе и по своим друзьям, что даже на одни и те же вопросы — и теоретические, и совершенно конкретные — отец Кирилл (Павлов)
разным людям говорит разное. И это ни в коем случае не приспособленчество, не какая-то политика, когда в каждой аудитории говорят то,
что здесь желают слышать. Это и не психология, не всматривание в человека. Старец всматривается в себя, в свою молитву, и уже оттуда
черпает, что надлежит сказать этому человеку на его вопрос. Ответы разным людям потому и бывают разные, что разный замысел у Бога о разных людях.
Диакон Андрей Кураев
|
;
