|
Печаль – страсть, которую святые Отцы относят к основным страстям. Человеку, духовно неискушенному, непонятно, почему печаль называют страстью. Казалось бы, это не страсть, а реакция на внешние воздействия. Что-то плохо – мы печалимся. Вроде бы естественно. Однако святые Отцы, которые благодаря трезвению, тщательнейшему самонаблюдению и Божественному вразумлению проникли в самую глубь строения человеческой души, единодушно относят печаль к страстям. Отсюда следует очень важный вывод о том, что печаль, как и всякая страсть, живет внутри нас. Причина не во внешних обстоятельствах, как мы склонны думать, а в нас. Про внешние обстоятельства преподобный Иоанн Кассиан Римлянин привел такое сравнение: печаль – это как семена сорняков, которые в нас живут, а внешние обстоятельства – это дождь или благоприятная погода, при которой эти семена тут же начинают прорастать и давать листья, цветы и плоды.
Если думать, что печаль вызвана внешними обстоятельствами, то основной способ лечения – как-то бороться с этими внешними обстоятельствами, победить и устранить причину. Эта идея очень живуча и относится не только к печали, а ко многим другим страстям. Она живет и среди новоначальных, и среди людей, духовно углубленных и посвятивших всю свою жизнь Богу. Печалимся ли мы оттого, что нас мучает болезнь, – надо ее лечить. Печалимся ли оттого, что у нас чего-то нет, – надо эту вещь приобрести. Это помыслы новоначального. У иноков это может быть совсем на другом уровне. Печалимся о том, что в монастыре слишком строгий устав, – надо найти монастырь с более мягким уставом. Печалимся о том, что устав, как нам кажется, слишком свободный, – надо найти более строгий. Не ладятся отношения с братией и настоятелем – надо найти другое место. И так далее. Такие вражьи искушения, суть которых в том, чтобы искоренить внешнюю причину, сопровождают человека даже на самых вершинах его духовного восхождения. Нам важно не только один раз понять, а всю жизнь помнить и при каждом нападении ясно ощущать, что причина коренится в живущей в нас страсти. Переменяя внешние обстоятельства, мы ничего не добьемся. Мы должны при тех обстоятельствах, которые нам даны Богом, стремиться искоренять эту внутреннюю, живущую в нас страсть.
Итак, печаль – это страсть. Причем страсть, отнесенная к главным страстям. Она очень опасна и очень широко распространена. Наверное, трудно найти человека, который бы не был подвержен печали в те или иные моменты своей жизни. А вернее, мы печалимся постоянно, то по одному, то по другому поводу. И никто не будет оспаривать, что и нам, и всем, кого мы знаем, это свойственно. Печаль мешает человеку идти путем Божьим, потому что она приводит его в расслабление. Вот что говорится в Притчах Соломоновых: «Как моль одежде и червь дереву, так печаль вредит сердцу человека». Святые Отцы развивают сравнение с книгой Притч Соломоновых: ткань, изъеденная молью, не годится, чтобы готовить одежду брачную, в которой мы должны предстать перед своим Небесным Женихом, а дерево, изъеденное червем, не годится на построение храма Божьего, который мы должны в себе сотворить, чтобы вселился в нас Господь.
Печаль расслабляет, а труд духовный требует всего напряжения наших сил. И чем дальше мы идем по этому пути, тем труднее дается нам каждый следующий шаг. Каждый по своему опыту это может подтвердить. Сначала благодать Божия как ветром нас несет. Кажется, что и трудностей никаких нет. Раз, два – и все получается. А вот потом мы начинаем скрипеть, как несмазанное колесо. Каждый оборот этого колеса дается нам с величайшим трудом. И такое расслабление, как печаль, лишает нас сил, у нас опускаются руки. Иоанн Лествичник сравнивает печаль с дымом, который, во-первых, затмевает, а, во-вторых, разъедает глаза. А Притчи Соломоновы говорят следующее: «Что уксус на рану, то поющий песни печальному сердцу». В момент печали мы делаемся нечувствительными ко всему Божественному. На нас не действует ни слово Божие, ни духовные песнопения, ни молитвы – ничего. Наша душа как бы погружена в печаль и не может из нее выйти. Как последний приговор печали, звучат слова апостола Павла: «Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7, 10).
Поскольку мы говорим о печали как о страсти, то имеем в виду, естественно, печаль мира сего. Ее вызывают самые разнообразные предметы. Рассмотрим начальную стадию людей, еще не познавших духовной жизни. Некоторые из них смело вступают на эту стезю. Таких людей, как я уже говорил, Божья благодать сначала как ветром несет, у них вообще не бывает никакой печали. Если бы они сейчас сидели здесь и слушали, они бы сказали: «У нас это все в прошлом». А если у них спросить о печали через несколько лет, они бы сказали: «Теперь в настоящем». А у тех, кто на стезю духовной жизни вступает робко или еще вообще не вступил, основная причина печали, по словам апостола: «желаете – и не имеете» (Иак. 4,2).
Как человек пытается поступить с печалью? Обычно однозначно: решить эту проблему внешне, то есть устранить источник печали. Можно жизнь на это положить, но ничего не добиться. Господь не благословит, и всё. Да и сам этот подход изначально порочен. При любом благословении Божием нас это от печали не избавит, потому что всегда остается еще что-нибудь, чего мы пока не имеем. Как только мы поднимаемся на одну ступень, перед нами расстилаются горизонты другой. Таково устройство падшей человеческой натуры. Нам никогда не хватит. Чем больше мы имеем, тем более печалимся о том, чего мы не имеем.
Мир полон печали. Кажется, что все имеешь, а тут вдруг – раз! – и приходит болезнь. И никакие твои достижения, никакие связи, никакие деньги, ничего не может тебя спасти. Не хочу рассказывать подробно, но совсем недавно пришлось быть свидетелем двух случаев, когда достигнутое благополучие и беспечальность разрушились в один момент такой печалью, от которой уже ничего не спасет, кроме руки Божьей. Мирскими способами никак этих вопросов не решить. Поэтому мир пребывает в печали от самого своего верха до самого низа. Куда мы ни посмотрим, везде печаль, печаль и печаль по разным поводам.
Когда мы вступаем на духовный путь, то, казалось бы, от многого избавляемся. Но пока одни поводы для печали потихоньку отсыхают, появляются другие, потому что Господь начинает нас воспитывать. Мы приходим как болящие, требующие исцеления. Существует следующее сравнение в святоотеческой литературе: когда больному дают есть и пить все, что он желает, то это признак того, что он неизлечимо болен. Врач от него отказался, и человек доживает свои последние дни. Родственникам обычно говорят, чтобы они по возможности исполняли все желания больного. Так же и в нашей жизни. Если все наши мирские намерения, желания, планы исполняются и все у нас идет гладко, без сучка без задоринки, то это признак того, что мы Богом оставлены. Я не хочу, чтобы мои слова понимали слишком буквально. Если у нас начинается относительно спокойный период, то не надо в панике бегать со словами: «Бог меня оставил». Просто нужно воспринимать это как период отдыха, который в любой момент может закончиться. А когда он закончится, то начнется следующий курс терапии, пока мы не исцелимся.
В процессе нашего исцеления можно выделить общий принцип. В чем состоит действие Божие в отношении нашей души? Что в ней надо переделать? Мы должны разучиться любить тленный мир и научиться любить Самого Господа. Научиться любить нетленные дары Божии, добродетели, духовное делание и все, что будет сопровождать нас в вечной жизни. Оставить преходящее земное и возлюбить вечное. От этой преходящей любви к земному Господь начинает нас освобождать не только пряником, но и бичом (здесь слово «кнут» как-то плохо применимо, «бич» больше подходит). Используется бич, конечно, не по жестокосердию Воспитателя, а потому что в основном только такие средства эффективны в отношении нас. Нам показывается, что все в мире тленно и преходяще. Любая наша привязанность к чему-либо – это вещь ненадежная, которая может рухнуть в любой момент. Нет в мире ни единой вещи, на которую можно опереться, которая будет тверда и непоколебима. Все преходяще, и лишь одно непреходяще – это Господь и те блага, которые Он дарует. К этой мысли Господь нас приучает. Но даже если бы Он нас и не приучал, мы бы все равно в этом убедились. По крайней мере, в тот момент, когда наша душа будет разлучаться с нашим телом. В этот момент нам все равно придется оставить все земное, оно все рухнет. Святые Отцы представляют ужасное положение душ, которые осознали гибельность пристрастия к миру только в момент разлучения души и тела. Такой душе не надо никаких мук, не надо никакого адского огня и никаких сковородок. Эта душа привыкла насыщаться только тем, что дается через тело. После разлучения души и тела все телесные привязанности в ней живут, но никакого удовлетворения не имеют. Если душа насыщается только через тело, а если шире сказать – через мир, то, когда она из мира берется, она остается со своими желаниями и страстями, которые не имеют никакого удовлетворения и выхода. Это страшное состояние и терзание подобного рода душ. Господь не дает нам пребывать во сне, чтобы увидеть только момент пробуждения, когда ничего нельзя изменить, а воспитывает нас так, чобы мы это познали заранее. И показывает нам шаткость и нестойкость того, к чему у нас есть пристрастие.
Говоря о природе печали, святые Отцы приходят к страшно звучащему для наших неокрепших душ выводу: печаль мира сего рождается от пристрастия к мирским вещам. Еще более ясно очерченный вывод, и своей очерченностью еще более страшный для нас: любая мирская привязанность есть источник потенциальной печали. Если вдуматься, это действительно страшно. Мы смотрим вокруг себя и видим, что привязаны к очень многому. И все это есть потенциальный источник печали. В любой момент мы можем этого лишиться. Единственный путь к тому, чтобы быть от этого защищенным и спасенным, состоит в освобождении от этих привязанностей ко всему мирскому.
Здесь возникает законный вопрос: а как же дети, родители, мужья, жены, братья, сестры? Вспомним, как поступали святые Отцы. К Пимену Великому пришла в монастырь родная сестра, он ее даже на порог не пустил, записочкой с ней обменялся, и все. Итак, святые Отцы не допускали, чтобы какая-нибудь печаль проникла в их душу. Наш первый импульс состоит в том, чтобы удовлетворить потребность печали и тем самым ее заглушить. Нам кажется, что, удовлетворив ее, мы станем от нее свободны и вот тогда заживем. Даже в духовной жизни нам кажется это лекарством. Вот вытащим эту занозу, и тогда начнем активно молиться, духовно трудиться, а вот сейчас она нам мешает. Нет у нас дачи, и, пока мы ее не купим, никакой духовной жизни у нас быть не может. Вот купим дачу и тогда полетим на крыльях. А святые Отцы поступали радикально иным способом. Они также устраняли материальный источник печали, но действовали совсем в другом направлении, в противоположном. Отсек инок мирские пристрастия и не допускает, чтобы они вновь украли его душу и были бы источником печали. Я пока говорю не про нас, мирян, а показываю некий высокий пример, как это делается. В житиях святых Отцов можно найти много таких примеров. Как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), примеры святых должны задавать нам направление нашего движения, должны удивлять нас, должны показывать нам нашу собственную немощь и бессилие, вызывать у нас покаяние, должны вдохновлять нас, но пытаться немедленно им подражать было бы безрассудством и погибелью.
Я сказал, что на земле ничего нет постоянного, но Господь все может сделать постоянным. Полюбили мы, допустим, какую-нибудь чашку. Обычно чашки служат лет пять и бьются. Но Господь может сделать так, что она всю жизнь не разобьется, а может на следующий день ее разбить, как только мы почувствуем к ней привязанность. Мы должны принимать и то и это с благодарностью. Если Господь допускает нам пребывать с предметом нашей привязанности – слава Тебе, Господи. Однако мы всегда должны быть готовы к тому, что можем их и лишиться. Если же Господь забирает что-то от нас или чего-то нас лишает, близких ли, здоровья, то нужно и это от Бога принимать с благодарностью.
Протоиерей Георгий Нейфах
|
