В одном из песнопений Рождества говорится: «Начаток языков небо Тебе принесе, лежащему Младенцу во яслех, звездою волхвы призвавый, яже и ужасаше – не скиптры и престоли, но последняя нищета: что бо хуждше вертепа? что же смиреншее пелен? в нихже просия Божества Твоего богатство. Господи, слава Тебе» (ипакои по 3-й песне канона). Падший мир имеет свои ценности – «скиптры и престоли»; по этим ценностям, по стихиям мира сего, живёт большинство людей.
|
Христос решительно перечёркивает эти ценности. Он с самого начала Своей жизни на земле поступает вопреки тому, что ценно с точки зрения мира: становится сыном не императора, но плотника; рождается не во дворце и даже, как вы сказали, не в среднестатистических бытовых условиях, а в самом что ни на есть хлеву, в «последней нищете». И приходят к Нему вовсе не те люди, которые считаются миром значимыми, важными, уважаемыми, авторитетными. На современном языке – не президенты и министры, не кинорежиссёры и церковные иерархи, не силовики и актёры, не бизнесмены и спортсмены, не поп- и рок-певцы и священники. Приходят поклониться родившемуся Спасителю языческие мудрецы, невесть откуда взявшиеся, да простые пастухи. И здесь тоже нет никакой романтики – вообразите себе современных странных людей, которые в поисках истины ездят по миру в какие-нибудь Гималаи; а уж деревенских пастухов-забулдыг я представляю себе очень хорошо.
И это – самое первое благовествование, которое даёт нам наш Господь. Какая в этом радость и свобода! Всё то, что мир признаёт высоким, значимым и ценным, для Бога не имеет совершенно никакого значения (это в лучшем случае; а Евангелие гораздо жёстче говорит – что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк. 16, 15). Какое счастье – узнать, что Богу нужна не должность, не положение, не состояние, не чин, не сан, но только ты, кем бы ты ни был! И не только узнать, но и убедиться в этом на деле, увидеть своими глазами: Бог лежит в хлеву. Не нашлось Ему места в гостинице.
И – не надо обольщаться. И сейчас Ему нет места в мире сем. И поныне эта «ужасная ситуация», как вы охарактеризовали её в своём вопросе, более чем актуальна; причём актуальна прежде всего именно для нас, православных христиан. В событии Рождества звучит острый и болезненный вопрос и к каждому христианину, и ко всей Церкви: а где ты? где все мы?
В той самой гостинице мира сего, мимо которой проходит Мария с Младенцем, потому что им там нет места? Или в хлеву со Спасителем и с людьми самыми неожиданными: язычниками да простонародьем? И здесь высвечивается один из самых опасных соблазнов для православных – и это тот соблазн, которым, на мой взгляд, мы испытываемся в настоящее время. В головах и сердцах немалого числа православных как некая «обратная реакция» на период гонений наличествует сегодня убеждение, что православие должно иметь власть, силу, богатство, значимость, влияние, престиж. Почти не замечается, что всё это – вещи очень двусмысленные и опасные; как тонка грань, перейдя которую, церковная жизнь начинает ходить по стихиям мира сего! И вот когда православный начинает заниматься своей значимостью, богатством, влиянием и престижем, тогда ему непременно нужно как можно скорее бежать в убогий хлев и увидеть, и напомнить себе: вот именно здесь, в кормушке для сена, лежит единственная сила веры, её единственная власть, могущество, богатство, влияние и престиж. И, я думаю, именно для того, чтобы мы этого никогда не забывали, Бог и попустил Своему Сыну родиться в такой крайней ситуации.
Игумен Петр (Мещеринов)
|
