Было это совсем недавно в 2008 году. На обратном пути, возвращаясь из Оптиной пустыни домой, автобус паломнической службы «С Вятки» заехал в Боровский Пафнутьев монастырь.
Анна Николаевна – женщина ещё не старая, невысокая, с красивыми, немного крупноватыми чертами лица, но уже с ясно пробивающейся из-под лёгкого голубого платка сединой – терпеливо дождалась в проходе салона своей очереди и вместе с соседкой – бойкой говорливой старушкой – выбралась на улицу. Прохладный, ясный весенний день уже давно прикрыл за собою дверь, но было ещё довольно светло. На небольшой площадке для парковки перед монастырём было пусто. Паломники, разминаясь от долгого сидения, разглядывали старинные массивные стены, арку с надписью у входа и, тихо переговариваясь, ждали возвращения матушки Надежды, руководителя группы, ушедшей за благословением на посещение обители в столь неурочный, поздний час. Когда она вернулась, люди, выслушав наставления и разъяснения, куда продвигаться, потихоньку стали входить в ворота, растягиваясь по внутреннему дворику неровной цепочкой.
Немного поотстав, Анна Николаевна на ходу пошарила руками по карманам курточки, а потом и жакета. Нашла, достала и раскрыла старенький, потрёпанный кошелёк, подаренный ей ещё в молодости, и в очередной раз удостоверилась, что денег у неё почти не осталось – пятьдесят рублей бумажкой да мелочь. Их и в начале пути было немного. Женщина мечтала о поездке в Оптину, давно копила, собирала на неё почти год, откладывая понемногу от своей небольшой зарплаты, бережно пряча мелкие купюры и монеты в самодельную копилку – белое пластиковое ведёрко от майонеза с предварительно приклеенной крышкой, в которой сын, улыбаясь и подшучивая над матерью, сделал ножом прорезь. И ведь скопила. Добавлять пришлось совсем немного. Хотя, сказать по правде, и путёвка в паломнической службе стоила недорого. И вот денежки почти закончились. Да всё было бы ничего, всё было бы ладно, если бы не одно – Анна Николаевна так и не купила восковых свечек.
Дома, в деревне, отец Василий с Михалычем – старостой прихода – раз в месяц специально ездили в город за разным церковным товаром – крестиками, иконками, книжечками. Привозили и свечки, разных размеров и по разной цене, но восковых среди них почему-то не было. Поэтому Николаевна надеялась купить их в поездке. Шёл Великий пост, и женщине очень-очень хотелось, чтобы в праздник, в Пасху, дома у иконок в углу, рядом с горкой накрашенных яиц и пышным пирогом, горели именно восковые, пахнущие мёдом свечи. Посещая храмы в пути, подавая записки на службах, бывая в церковных лавках, она как-то оставляла покупку свечек на «потом». И вот. Дооставлялась. Анна Николаевна вздохнула, одёрнула куртку, поправила платок и, сунув кошелёк в левый карман, ступая по оттаявшей асфальтовой дорожке, стала успокаивать себя: «Ну, видно, Богу так угодно. Ладно уж, в следующий раз. Или приеду и специально закажу Михалычу. А что? Точно! Приеду и сразу же закажу». И, уже успокоившись, смирившись, зашагала к старинному храму, где начиналась служба. В глубине души женщина ещё берегла маленькую искорку надежды, что, может, здесь, в монастыре, она всё-таки сможет осуществить свою мечту.
Когда паломники после ужина в трапезной собрались на улице для экскурсии, уже совсем стемнело и зажглись фонари. Церковная лавка давным-давно была закрыта, а в ремонтируемом храме, где строительные леса держали настил прямо над головой, ничего не продавали и записок не брали. Подошёл послушник и, рассказывая о монастыре, повёл группу паломников к темнеющему в стороне зданию. Поднявшись по крутой лестнице, погремев тяжёлой связкой ключей, он открыл тяжёлую дверь и, включив свет, впустил всех в небольшое помещение, оказавшееся старинным больничным храмом. Реставрация и ремонт шли и здесь, хотя на стенах висели иконы. Анна Николаевна вместе со всеми внимательно выслушала рассказ о том, как в старые времена даже лежачие больные могли присутствовать на литургии, о том, сколько испытаний выпало на долю монахов, с трепетом приложилась к иконе, к которой, по рассказу послушника, не могут подойти бесноватые.
Потом паломники стали потихоньку обходить храм, крестились у икон, молились, тихо на выходе писали поминальные записки и, положив деньги в ящичек для пожертвований, выходили.
Николаевна, оказавшись последней, быстро написала привычное «О здравии», упомянула батюшку, сына, невестку, внуков и даже сватью, положила свою записочку сверху остальной стопки и, сунув руку в карман за деньгами, вдруг вспомнила, что это её последние пятьдесят рублей. Она замешкалась, теребя бумажку, и от волнения не заметила, что говорит вслух: «Конечно, свечек уже не купить. Но за одну записку вроде как и многовато, сдачи-то нет. И не положить – как не положишь? Совесть заест потом». И вдруг ей стало стыдно своих мыслей, да ещё заметила стоявшего в дверях послушника. Решительно протолкнув деньги в прорезь, повернулась напоследок к иконам, перекрестилась, поклонилась и пошла к выходу на улицу. Там её попутчики, уже поблагодарив экскурсовода, направлялись за монастырские стены к святому источнику.
Анна Николаевна шла, мягко ступая по дорожке, вдыхая поразительно чистый, холодный, как родниковая вода, воздух, и на душе было спокойно и светло.
– Матушка!
Она оглянулась. Послушник, незаметно догнавший её, протянул какой-то свёрток:
– Помолитесь за нас, за всю нашу братию. Ну и за меня – грешного раба Божия Сергия.
Женщина машинально взяла что-то увесистое, упакованное в серую рыхлую обёрточную бумагу, так же машинально поблагодарила:
– Спаси, Господи! – и улыбнулась: – Обязательно, обязательно помолюсь.
Послушник поклонился ей и словно растаял в тени монастырских стен. А Анна Николаевна пошла догонять своих.
Когда оживлённые и раскрасневшиеся после купания в источнике паломники собрались для отъезда и расселись по своим местам в автобусе, делясь впечатлениями с соседями, убрав набранную в бутылки родниковую воду, а «Икарус», урча и вздыхая, притушив свет в салоне, выехал на трассу, женщина вдруг вспомнила о свёртке. Она достала его и развернула. В нём лежали тёмные, пахнущие мёдом, пасхальные восковые свечи.
Н. БУКИН
|
