|
Одна из духовных дочерей писала старцу Амвросию Оптинскому: что вы, мол, батюшка, всё словами из Писания меня потчуете? Напишите-ка лучше что-то от себя,
а Писание-то я и сама читать могу.
Что на такое письмо ответить? Не отругать ли неразумную? Не сказать ли ей, что выше Писания ничего нет, что если, мол, тебе и Писание не наука, то что же тебя и вразумить-то может? Что же, тебе убогий Амвросий выше Моисея, Давида и Евангелистов? Что, мол, всё, о чём мы сейчас говорим, всё, чему учим, есть только неумное, робкое, путаное переложение слов Писания?
Ничего подобного не написал святой старец духовной дочери. Написал он следующее:
«Пожалуй, по желанию твоему, слушай. Сидор да Карп в Коломне проживают, а грех да беда с кем не бывают? Если бы на хмель не мороз, то он и дуб бы перерос. В пресном молоке, как в дураке, толку мало; иное дело сливки и сметана, и особенно из них хорошо сбитое масло, и хорошо очищенное, и хорошо соблюдённое. За битого двух небитых дают, да ещё не берут. Чего не досмотришь, карманом доплотишь. Что стерпится, то после слюбится. Адамовы лета с начала света; сделал Адам ошибку, и пришлось ему после много потерпеть; так бывает и со всеми, делающими ошибки. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Нередко от неосторожных слов бывает более бед, нежели от самых дел. Человек словесным потому и называется, чтобы произносить слова, разумно обдуманные. Вот я тебе наговорил целую кучу человеческих слов, не знаю, выберешь ли из них что-либо для себя толковое и пригодное к делу…»
«Целую кучу человеческих слов» наговорил старец. А слова-то эти, если разобраться, — тоже не от себя говорил. Это всё пословицы да поговорки русские, народные. Русскую народную мудрость св. прп. Амвросий едва ли не приравнял к мудрости Писания. Ну, приравнял не приравнял, а во всяком случае, дал понять, что в русских пословицах, если захотеть, можно найти немало пищи духовной, которая душу напитает и к Богу приведёт.
Надо ли кому-то сейчас доказывать, что силу и благодатность русского слова св. прп. Амвросий чувствовал, как мало кто, пользоваться им умел, как хирург-виртуоз своим скальпелем. Чувствовал русское слово так, что порой трудно понять, от себя ли он говорит, или старую, исконную пословицу вспоминает: «Сам не юли и другим не вели»; «Ум хорошо, два лучше, а три — хоть брось»; «Не хвалися горох, что ты лучше бобов: размокнешь, сам лопнешь»; «Не беда, что во ржи лебеда, вот беды, как ни ржи, ни лебеды»… Да многие его слова и стали со временем пословицами: «Отчего человек плох? — Да позабыл, что над ним Бог!»; «Правда наша в семи случаях кривдой бывает»; «Кто нас корит, тот нам дарит, а кто нас хвалит, тот у нас крадет»; «Где просто, там ангелов со ста, а где мудрено, там ни одного»…
Если подумать, то поймёшь: создать пословицу — настоящую, ёмкую, сильную — ничуть не легче, чем написать большой роман. Годы служения прп. Амвросия совпали с золотым веком русской литературы: Толстой, Достоевский, Лесков, Некрасов… А почему бы не вписать в этот ряд и оптинского старца? Вот он, русский Златоуст: его учение не в велеречивых проповедях, не в мудровании, не в игре фразами, а в раскрытии Божественной сущности русского слова. А ещё старец Амвросий понимал: если всю благодать, что заключена в русском слове, сразу показать людям, то можно, пожалуй, и навредить неподготовленным слушателям — всё равно что заставить их взглянуть на яркое полуденное солнце. Потому он прикрывал свои речи покровом юродства, простонародного шутовства, даже скоморошества. Возможно ли представить себе такую проповедь в той же Византии? Ни греческий язык, ни греческое миропонимание юродству не родственны. Это только наше, это русское… Слова старца Амвросия — это такая же великая русская словесность, как басни Крылова, сказки Пушкина, как повести Лескова и стихи Есенина. Это один из образов русской святости, один из образов русского духовного подвига, одна из главных русских дорог…
Алексей МАКСИМОВ
|
Одна духовная дочь старца Амвросия в беседе с ним очень сожалела о знакомой семье, которая не верила ни в Бога, ни в будущую жизнь, и в оправдание их говорила, что, может быть, они не виноваты, так как их так воспитали. На это о. Амвросий отвечал: «Безбожникам нет оправдания. Ведь всем, всем решительно, и язычникам, проповедуется Евангелие, наконец, по природе всем нам от рождения вложено чувство познания Бога, стало быть, сами виноваты. Ты спрашиваешь, можно ли молиться за таких? Конечно, молиться за всех можно».
«Некоторые, — продолжал старец, — отрекаются от веры в Бога из подражания другим и по ложному стыду. И вот случай. Один так-то не верил в Бога. А во время войны на Кавказе пришлось ему драться, и он в самый разгар сражения, когда летали около него пули, пригнулся, обнял свою лошадь и все время читал: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» А потом, когда товарищи, вспоминая это, смеялись над ним, он отрекся от своих слов». И старец добавил: «Да, лицемерие хуже неверия».
|
|
