- Стой, куда побежала! Ишь, все вы, обидчивые какие…
Надежда остановилась на последней лестничной ступеньке и быстро вытерла слезы.
- Пошли! Еле догнал тебя! - сказал пожилой врач-гинеколог, всю жизнь проработавший в районной больнице. Его вид навевал на Надежду ужас: клеенчатый фартук, забрызганный кровью, длинные хирургические перчатки - он только что из операционной, два десятка абортов за утро, а тут еще одна - опоздавшая. Доктор и обошелся довольно грубо. Обиженная, сбегая вниз по лестнице, Надя думала о том, что теперь уже оставит малыша, который жил под ее сердцем, хотя недавний разговор с мужем и свекровью еще звучал в ушах. «Старшенькая-то только ходить научилась, как же ты будешь справляться? Подожди еще года три, потом и родишь желанного и здорового».
Но доктор, вернувший Надю, не стал слушать ее сбивчивую речь и быстро отправил в операционную. Молодая женщина покорно пошла за ним, испугавшись, что опять услышит грубую речь. Теперь она думала о том, что придется поступить так, как велел муж, а другого ребеночка родят как-нибудь потом, попозже…
Но ни через три, ни через десять лет не могли дождаться супруги Соколовы уже желанного малыша. Так и растили свою единственную дочь, которая очень жалела, что нет сестренки и братика. Доктор, сделавший аборт, разводил руками: «Последствия вашего решения, от этого никто не застрахован. Надо было думать…» Себя виновным не считал - он тогда «помог» женщине.
Надя не была верующей, хотя была крещеной. Бабушка тайно возила ее крестить в единственный действующий храм в районе. А потом годы обучения в атеистической системе образования научили ее смеяться над «религиозными предрассудками». Через годы Надежда стала смутно осознавать, что совершила она что-то страшное, но разобраться в тонкой духовной жизни не могла.
Старенького свекра Надежды внезапно парализовало. Невестка с состраданием ухаживала за ним, стараясь подбодрить словом, улыбкой. Надежда терпеливо меняла постель, переворачивала с боку на бок больного, кормила его, давала лекарства, а свекор в свою очередь поддерживал ее в семейных трудностях, выслушивал жалобы на своего не- идеального сына и старался помочь советом, чтобы сохранить семью своих детей.
Через семь лет свекор умер. За это время он стал таким близким и необходимым для Нади, что на его похоронах она горько плакала и отвечала недоуменным взглядом на реплики соседок: «Ну, вот ты и отмучилась. Несладко было терпеть такого больного, муж твой и то уже сбегать из дома начал».
Отпевали свекра, как он и завещал, в церкви, и Надя, стоя возле гроба, окутанного клубами кадильного дыма, чувствовала непреодолимую потребность быть в этом старом храме, в котором ее когда-то крестили. Необыкновенное чувство тишины наполняло ее в этой намоленной церкви. Она пообещала себе, что обязательно в скором времени еще придет сюда.
Через месяц после похорон Надя почувствовала, что беременна. Не смея верить этому счастью, она долго сомневалась, и как только доктор подтвердил ее подозрения, Надя радостно бросилась к мужу.
- Тринадцать лет мы этого ждали! Неужели, правда? Наденька! - муж заплакал от радости, и она в первый раз видела, как он плачет.
В храм они ехали вместе с мужем, чтобы поблагодарить Господа, правда, как это сделать, они пока не знали. Во время первой исповеди, когда Надя вдруг в полной мере поняла, что она, жалеющая даже маленького котенка, когда-то давно убила свое нерожденное дитя, - ей стало плохо. Но, видимо, то, что она безропотно в течение семи лет ухаживала за своим парализованным свекром, и было неким, хотя и малым, искуплением за тот роковой шаг.
На Рождество у повенчавшихся супругов Соколовых родился сын!
Лия Державина
|
